15. Каково внутреннее состояние лирического героя Пушкина?

Внутреннее состояние лирического героя в стихотворении А. С. Пушкина "Погасло дневное светило" пропитано тяжелыми и угнетающими воспоминаниями о прошлом. Лирический герой с тоской и болью вспоминает покинутые родные края: "Лети, корабль, неси меня к пределам дальним…но только не к брегам печальным туманной родины моей". Лирического героя преследуют тяжелые воспоминания о былой несчастливой любви: хоть "изменницы младые" и забыты, но все же "глубоких ран любви ничто не излечило".

Однако прошлое уже не играет столь существенной роли в жизни лирического героя, ведь вся его душа устремлена в будущее: "Я ви­жу бе­рег от­да­лен­ный, /Зем­ли по­лу­ден­ной вол­шеб­ные края; / С вол­не­ньем и тос­кой ту­да стрем­лю­ся я...".

В финале герой приходит к внутреннему равновесию, что характерно для жанра элегии: он смиряется с естественными законами времени и утратой молодости, принимает и опыт прошлого, и неизбежную неизвестность будущего.

16. Какие стихотворения русских поэтов близки к пушкинской элегии по своей тематике и в чем проявляется эта близость?

Во многих стихотворениях русских поэтов находит свое выражение тема воспоминаний о прошлом.

Например, в стихотворении М. Ю. Лермонтова "Нет, не тебя так пылко я люблю" лирический герой с печалью и горечью погружается в воспоминания о прошедшей любви. Как и в стихотворении А. С. Пушкина, лирический герой Лермонтова помнит свою избранницу, все еще ярко переживает события молодости. Однако в его образе отсутствует пушкинская устремленность в будущее и внутреннее равновесие.

Другим примером может служить стихотворение С. Есенина "Не жалею, не зову, не плачу...", где лирический герой размышляет о прожитой жизни и вспоминает о счастливом и оживленном времени молодости. Лирический герой благодарит судьбу за все события прошлого и примиряется с воспоминаниями, ходом времени, что роднит стихотворение с произведением А. С. Пушкина. Однако пушкинский герой стремится в будущее, ожидает начала новой жизни, в то время как герой С. Есенина признает конечность собственного существования.

Обновлено: 2018-08-09

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

.

Полезный материал по теме

• Какие стихотворения русских поэтов близки к пушкинской элегии по своей тематике и в чем проявляется их близость?

Введение

Небывало сложными путями шло развитие русской литературы XIX - XX вв. Это было время и великих открытий, и трагических потерь.

XIX век со всей очевидностью показал, как глубоко и неразделимо взаимосвязан дух мира писателя, его восприятие и истолкование вечных вопросов бытия - жизни и смерти, любви и страдания - и то время, в котором живет и творит художник и которое открыто или подспудно отражается в его произведениях. Лирический герой является по определению Бориса Пастернака, "вечности заложник, у времени в плену". Это определение актуально и в наши дни.

Художественное произведение не замкнутый мир. Писатель связан со своей эпохой, с предшествующим и современным ему искусством.

Вплоть до нового времени литература была единственным зеркалом эволюции человечества. Она запечатлена возникновением новых типов общественного поведения, изображая "новых людей", новых героев, в которых фокусируются характерные черты человека, (героя) своего времени.

Время определяет направленность художественных поисков поэта, их отношение не только к вечным, но и к злободневным вопросам, которые постоянно и настойчиво ставит перед нами остроконфликтная, насыщенная драматическими событиями эпоха.

Целью моей работы является изучение того, как потрясения и повороты истории отразились в судьбе (образе) лирического героя в творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова и моё видение, впечатление современной жизни, жизни лирического героя.

1. Образ лирического героя в творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова.

2. Время, эпоха, лирический герой глазами молодого поколения.

Время. Эпоха. Лирический герой

Образ лирического героя в творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова

"И через всю жизнь проносим мы в душе образ этого человека - грустного, строгого, нежного, властного, скромного, смелого, благородного, язвительного, застенчивого, наделённого могучими страстями и волей и проницательным беспощадным умом. Поэта гениального и так рано погибшего. Бессмертного и навсегда молодого". (Ираклий Андронников, профессор, доктор филологических наук)

Мы знаем, что Лермонтов жил в страшное время. Николаевская реакция преследовала всё передовое, всё честно и свободно мыслящее. Высшее общество спешило отречься от всех человеческих чувств, от всех гуманных мыслей. В основе творчества Михаила Юрьевича лежало столкновение страстных стремлений лучших людей эпохи к жизни и борьбе с горьким осознанием невозможности их осуществления. Чем старше он становился, тем всё чаще соотносил субъективные переживания и ощущения с опытом и судьбой целого поколения, всё чаще "объективировал" современную ему жизнь. Мир романтической мечты уступил постепенно изображению действительности. Эпоха 30-40-х г. С её противоречиями глубокими идейными интересами и мертвящим застоем в общественной жизни.

Порожденные этим состоянием душевные конфликты людей своего времени Лермонтов, как никто другой, сумел выразить это состояние в образе лирического героя.

Подхватив знамя русской поэзии из рук убитого Александра Сергеевича Пушкина, Михаил Юрьевич Лермонтов, обращаясь к современникам, поднимал перед ними "вопрос о судьбе и правах человека, личности" в ту или иную временную эпоху.

При этом поэт не стал мрачным отрицателем жизни. Он любил её страстно, вдохновенно. Лирический герой его тетрадей - это стихотворный дневник, полный размышлений о жизни и смерти, о вечности, о добре и зле, о смысле бытия, о будущем и прошлом. Каков же он - лирический герой?

В своей жизни, творчестве Лермонтов перенес муки, конечно, он, как пророк предвидел изгнание, клевету, унижение. Обычно говорят, что поэзия Михаила Лермонтова рождена периодом безвременья. Но его лирический герой обогатил и своих современников, и последующие поколения воистину новым дыханием. Он постиг духовные катаклизмы как своей, так и любой другой эпохи подавления личности. Поэтому значения завоеваний Лермонтова, образец его лирического героя не иссякает во времени.

Откровенные признания лирического героя отражают настроения автора, передовых людей той далекой от нас эпохи. Складывается образ разочарованного поколения, отравленного пустым светом. Одиночество в стихотворении "Чаша жизни", знакомое состояние лирического героя:

"Тогда мы видим, что пуста

Была златая чаша,

Что в ней напиток был - мечта,

И что она не наша".

Тема опустошенной жизни сопряжена с другой - самопознанием лирического героя, жаждой подлинной жизни. Устремленность к ней лирического героя всегда побеждает.

В свой страшный век, гасящий разум, волю, Лермонтов владел гордым сердцем, мужеством борьбы, пылкостью чувств. Поэт пытался возвратить миру утраченную им гармонию, красоту, вольность. Лермонтов напряженно ищет источники идеалов для лирического героя и находит их в духовной близости с людьми, как близкими, родственными, так и не с ними. Трагичность общественной жизни XIX века оставила глубокий след в творчестве Лермонтова. В основе его творчества лежало столкновение страстных стремлений лучших людей эпохи к жизни и борьбе с горьким осознанием невозможности их осуществления. Белинский считал, что всё творчество Михаила Юрьевича посвящено разрешению одного вопроса: "нравственного вопроса о судьбах и нравах человеческой личности". И герой у поэта, собственно, один: один и тот же образ проходит в стихах, драмах, романах, воплощаясь то в лирического героя, то в Демона, то в Печорина… Лермонтов - поэт очень субъективный. Он имел право быть субъективным, ибо, как все великие поэты, в своём сердце, в своей крови он носил жизнь общества, болел его недругами, мучился его страданиями, блаженствовал его счастьем…

С юношеских лет начинается процесс формирования представлений будущего поэта о сущности поэзии, поиски поэтического идеала. Поэт считал, что поэтическое вдохновение всегда сродни вдохновению художника в широком смысле, то есть творца. Лермонтов более чем кто-либо другой при его жизни понимал собственное значение и роль, каковую ему было предназначено сыграть в русской литературе и - больше того - в жизни русского общества! Скорбная и суровая мысль о поколении, которое, как казалось ему, обречено пройти по жизни, не оставив следа в истории, вытесняла юношескую мечту о романтическом подвиге. Лермонтов жил теперь для того, чтобы говорить современному человеку правду о "плачевном состоянии" его духа и совести, о поколении малодушном, безвольном, живущем без надежды на будущее. И это был подвиг труднейший, нежели готовность во имя Родины и свободы погибнуть на эшафоте. Ибо не только враги, но и те, ради которых он говорил эту правду, обвиняли его в клевете на современное общество. Стихотворение "Дума" - это размышление наедине с самим собою, а не обращение к кому бы то ни было:

"Печально я гляжу на наше

Поколенье!

Его грядущее - иль пусто, иль

В образе лирического героя мы видим равнодушие, с которым его поколение относится к жизни, даже к своей судьбе, оказывается, обоюдоострым мечом. Размышление наедине с самим собой все-таки выносится на суд поколения, и в этом выражение надежды поэта на то, что он разбудит бездействующее поколение. Но всё же, Лермонтов не дожидается суда потомков, а судит сам, выносит приговор своим стихом. Самым страшным врагом своего времени он считал мертвую душу, сонную волю и рабскую психологию. Гражданский пафос "Думы" не вызывает сомнения, и в ней есть внутренняя перекличка не только с сокровенными раздумьями лирического героя о себе, но и с произведениями открытого социального протеста.

Михаил Юрьевич Лермонтов утверждал, что в мире, где нет ни чести, ни любви, ни дружбы, ни мыслей, ни страстей, где царят зло и обман, - ум и сильный характер уже отличают человека от светской толпы. "Да, в этом человеке есть сила духа и могущество воли, которых в вас нет, - писал Белинский, обращаясь к критикам Лермонтова, - в самых пророках его проблескивает что-то великое, как молния в черных тучах, и он прекрасен, полон поэзии даже и в те минуты, когда человеческое чувство восстает на него… Ему другое назначение, другой путь, чем вам. Его страсти - бури, очищающие сферу духа…". Нам, кому предстоит жить в новом столетии, безусловно, важно учиться на уроках прошлого. Меняется мир, меняются представления о ценностях этого мира. В эпоху Лермонтова были одни ценности, сегодня в центр выдвигаются другие приоритеты с её нравственными ориентирами, глубинной духовностью и гуманизмом, философским осмыслением мира.

Лирический герой, который едет в чистом поле один-одинешенек, без спутников, признается, что ему очень страшно: «Страшно, страшно поневоле, / Средь неведомых равнин». В душе его тревога, смутная, неясная тоска, мрак: Во второй – четвертой строфах путь героя напоминает перемещение по замкнутому кругу: «нет мочи», «все дороги занесло», «следа не видно», «в поле бес нас водит, видно», «сил нам нет кружиться доле», «колокольчик вдруг умолк», «кони стали».

Во второй части усиливается напряжение. «Нет мочи» – эта фраза ямщика передает охватившее людей отчаяние. Теперь уже и лирический герой замечает беса: «Вот уж он далече скачет; Лишь глаза во мгле горят». Испуганные лошади снова понесли. Герой становится свидетелем какого-то шабаша, разгула нечистой силы.

В третьей, итоговой части, лирический герой передает свои чувства от всего, что он увидел и пережил: «Визгом жалобным и воем / Надрывая сердце мне...» Здесь уже герой испытывает не просто страх, а ужас, панику. Знаменательно выражение «надрывая сердце…» Следовательно, герою горько и мучительно смотреть на разгул нечистой силы.

Какую роль в данном стихотворении играют повторы?

Основной образ стихотворения, – это образ «кружения», «снежного вихря»: «В поле бес нас водит, видно, /И кружит по сторонам». Образ этот разрастается до бесконечности. Ощущение этого однообразного и страшного кружения («бес водит») создаётся при помощи различных средств выразительности. Одно из них – повтор. Повторы подчеркивают монотонность и однообразие зимнего пути, и одновременно нарастающий страх героя («еду, еду», колокольчик «дин-дин-дин», «страшно, страшно», «вон, вон»). Кроме того, они нужны для усиления мистического впечатления: «вьюга злится, вьюга плачет». Интересно и использование звукоподражательного повтора: «колокольчик дин-дин-дин», что заставляет вспомнить о магической функции бубенцов и колокольчиков: они являются средством «отгона» нечистой силы.

Композиция стихотворения – симметричная, кольцевая. Симметричность создается пейзажем, играющим роль своеобразного рефрена. Уже сам по себе рефрен изнутри построен на повторах, что прекрасно передаёт круговое движение снежных вихрей: «мчатся тучи, вьются тучи», «мутно небо, ночь мутна».

Сопоставьте стихотворение А.С. Пушкина «Бесы» с приведённым ниже

стихотворением А.А. Фета «Чудная картина...». Чем различаются пейзажные зарисовки в этих стихотворениях?

СтихотворениеА.С. Пушкина «Бесы» , на первый взгляд, привязано к времени года. Это зима, зимняя буря: «снег летучий», «вьюга», «дороги занесло», «белеющие равнины». Пушкин показывает разгул стихийных сил, полный мрачной красоты. Однако читаем:

Очевидно, поэту понадобилось сблизить два времени года: осень и зиму, листья и снег. Отсюда появился ноябрь как действительно переходный от осени к зиме месяц.

Тёмная бездна ночи, ночного неба, «бесконечных, безобразных» бесов, несущихся в этом небе. Понятно, что пейзаж в этом стихотворении не основан на наблюдениях. Речь идёт о какой-то другой, внутренней буре. В стихотворении «Бесы» зимний пейзаж символичен: дорога – это жиз­ненный путь человека, буря – жизненные потрясения, бесы – человеческие страсти, сбивающие людей с истинного пути.

В стихотворении А.А. Фета перед нами действительно зимний пейзаж средней полосы России – бесконечная равнина и высокое небо – бескрайние просторы; точнее сказать, впечатления от пейзажа, от картины зимней природы. В стихотворении всего восемь строк, одно сложное предложение, но зарисовка «чудной картины» оказывается необычайно выразительной, зримой, запоминающейся. Восемь строк передали ощутимую динамику одинокого бега саней. Поэт не может остановиться, говорит на одном дыхании, как говорят люди, когда их переполняют чувства.

Настроение праздничной освещенности, озаренности пейзажа создаётся в первых четырёх строчках:

Две первые и две последние строчки стихотворения говорят о переживаниях лирического героя – щемящее чувство прелести родного края, которое смешивается с чувством грусти от осознания собственной малости на земле, чувством затерянности человека в мире, чувством одиночества, которое известно всякому русскому, преодолевающему зимой в санях большие пространства.

Итак, пейзаж А.С. Пушкина символичен, в нём мы видим мрачную и страшную стихию, объединяющуюся с шабашем «нечистой силы». У А.А. Фета – пейзаж-впечатление, наполненный настроением «светлой грусти».

Часть2

Что дало основание А.С. Пушкину в стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» утверждать, что он «восславил свободу»? (На примере не менее двух стихотворений по Вашему выбору.)

Понятие свободы нельзя определить однозначно. Это и социальная, и политическая, и философская, и морально-этическая категория. В мировоззрении и творчестве Александра Сергеевича Пушкина тема «вольности святой» занимает центральное место.

В Царскосельском Лицее воспитанникам внушались высокие жизненные принципы, проповедовалось естественное право каждого человека на свободу. Огромное влияние на Пушкина-лицеиста оказали идеи французского Просвещения, общение с П. Я. Чаадаевым, с будущими декабристами. Высоким гражданским пафосом проникнуто одно из «программных» стихотворений первого послелицейского периода – ода «Вольность». В ней нет пока каких-то самостоятельных авторских идей, она лишь определяет принадлежность Пушкина к лагерю вольнодумцев.

В первых двух строфах «Вольности» звучит отказ от «изнеженной лиры» и единственной целью поэзии объявляется стремление «... воспеть Свободу миру, /На тронах поразить порок».

В 3-ей и 4-ой строфах поэт воссоздает страшную, мучительную картину царящего в России беззакония: «Везде неправедная власть...» И здесь - кульминация оды:

Гуманистический идеал гармоничного общества, живущего под властью Закона, проповедуется Пушкиным и в «Деревне». Построенное на антитезе, стихотворение противопоставляет высшую гармонию, царящую в природе, дикости социальных взаимоотношений. Но в отличие от «Вольности», в «Деревне» уже звучат вечные мотивы пушкинской лирики: природы, воли, дома, духовного раскрепощения человека...

В 1818 году написано послание «К Чаадаеву». Оно продолжает «романтическое направление» темы свободы в творчестве Пушкина. Первые строки послания написаны в традиционно романтическом ключе: разочарованный жизнью юноша обращается к другу – также изверившемуся. Их объединяет главное:

Обратим внимание на глубокую интимность чувства: ожидание освобождения страны сравнивается с таким личностным переживанием, как ожидание встречи с любимой:

Обратимся к одному из известнейших стихотворений Пушкина 20-х годов – к «Узнику». Это своеобразная формула романтического мировосприятия. Стихотворение открывается образами «темницы» и томящегося в ней «узника». «Грустным товарищем» узника представлен орел. Образ орла – типичный романтический символ. Обратим внимание: стремление к свободе у орла – врожденное, несмотря на то, что он вскормлен в неволе. Орел зовет узника в тот мир, который всегда живет в воображении, в душе романтического героя, противостоя миру реальному:

Мир свободной стихии - мир без людей.

1823 год стал кризисным для поэта. Пушкин смотрит на мир более трезвым, реалистическим взглядом. И мир этот оказывается страшен. Одно из наиболее характерных для этого периода произведений – стихотворение «Свободы сеятель пустынный…». Оно поражает безысходностью, отчаянием лирического героя. Главным своим назначением поэт считал дело освобождения: он – «сеятель свободы». Но все безнадежно, люди не приемлют его даров, свобода им не нужна. Какой издевкой звучат слова поэта: «Паситесь, мирные народы!»

Эпитет «мирные» приобретает презрительную окраску: мирные – так как не способны восстать против собственного рабства.

В стихотворении «К морю» поэтическое изображение водной стихии сочетается с размышлениями о личной судьбе и о судьбах «властителей дум» – Наполе­она и Байрона. И если здесь французский император – «мятежной вольности наследник и убийца», то великий поэт – певец, «оплаканный свободой». Море же симво­лизирует не только мощь стихийных сил природы, но и мятежную свободу Личности.

В стихотворении «Из Пиндемонти» Пушкин заявляет, что «Иные, лучшие, мне дороги права; /Иная, лучшая, потребна мне свобода...» Здесь он говорит о свободе творческой личности идти «дорогою свободной, куда влечет свободный ум», «...никому /Отчета не давать, себе лишь самому /Служить и угождать...» Однако, «угождая» себе, великий поэт никогда не пося­гает на чужую независимость, даже если связан с человеком крепчайшими узами любви: «Я вас любил: любовь еще, быть может, /В душе моей угасла не совсем; /Но пусть она вас больше не тревожит; /Я не хочу печалить вас ничем...» Вольнолюбивая лирика «таинственного певца» свободы всегда будет волновать наши сердца, поскольку свобода и независимость для Пушкина всегда были высочайшим идеалом человеческой жизни. В стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» Пушкин скажет об одном из важнейших итогов жизни:

Свобода противопоставляется не рабскому, а именно «жестокому» веку. Истинная свобода не приемлет жестокости, ибо жестокость – проявление духовной закрепощенности, ущербности. Свободный человек добр. Именно поэтому следующая строка – о «милости к падшим», о милосердии, которого лишен «жестокий век».

Вариант № 1311

Часть 1

Вариант 2

0

1.2 Типология лирических субъектов

Специфика лирики как рода литературы заключается в том, что здесь «на первом плане единичные состояния человеческого сознания: эмоционально окрашенные размышления, волевые импульсы, впечатления, внерациональные ощущения и устремления». Независимо от избранной темы определенное состояние сознания так или иначе всегда раскрывается в лирическом произведении. Если изображается пейзаж, он существует не сам по себе, а в восприятии некоего субъекта:

Куда ни обращаю взор,

Кругом синеет мрачный бор

И день права свои утратил.

<>(А.А. Фет «Лес»)

Определенно-личное предложение, употребленное в первой строчке, свидетельствует о том, что некий субъект увидел этот лес и обратил внимание именно на эти детали. Если нет непосредственных указаний на наличие воспринимающего субъекта, характерен сам выбор деталей, использование эмоционально-оценочных слов, тропов, интонационно-синтаксических средств и т.д. Вот начало стихотворения С.А. Есенина «Топи да болота…»:

Топи да болота,

Синий плат небес.

Хвойной позолотой

Взвенивает лес.

В поле зрения поэта – земля, небо, лес между ними. Они не просто названы, но и охарактеризованы: метафора синий плат небес вызывает ассоциации с фольклором, хвойная позолота выдает пристального наблюдателя (хвоя зеленого цвета, но солнце ее золотит), неологизм взвенивает – метонимия, намек на птиц, задевающих ветви.

В отличие от эпоса и драмы, в лирике доминирует одно сознание. Конечно, в его «работе» учитываются точки зрения других людей; используя термин М.М. Бахтина, можно сказать, что это сознание диалогично (Библиотека. Бахтин. Слово в романе). Ярким проявлением диалогичности в лирике является рефлексия над несоответствием внутреннего и внешнего, прошлого и настоящего «я», как например, в стихотворении В.Ф. Ходасевича «Перед зеркалом».

Самосознание формируется с помощью многочисленных «зеркал» – мнений обо «мне» других людей. Даже когда стихотворение построено в форме диалога персонажей, этот диалог правильнее рассматривать как конфликт в рамках одного сознания, например, в стихотворениях «Разговор книгопродавца с поэтом», «Поэт и толпа», «Герой» А.С. Пушкина, «Поэт и гражданин» Н.А. Некрасова и др. Здесь автор «всю сложность своих размышлений расщепляет надвое, разводит на непримиримые позиции, персонифицирует в двух противостоящих условных фигурах»

Наиболее широко вошла в литературоведение теория Б.О. Кормана, выделившего три основные «субъектные формы выражения авторского сознания» (прежде всего на материале стихотворений Н.А. Некрасова):

Собственно автор и автор-повествователь. «В стихотворениях, где носителем речи является собственно автор, для читателя на первом плане какое-то событие, обстоятельство, ситуация, явление, пейзаж», в качестве примеров исследователь приводит стихотворения Некрасова «Перед дождем», «В столицах шум, гремят витии…», «Смолкли честные, доблестно павшие…». С «собственно автором» Корман сближает «автора-повествователя», который «рассказывает о каком-то другом человеке и его жизненной судьбе. <…> читатель прежде всего видит того, кто изображен, о ком рассказывается, и порой вовсе не замечает того, кто повествует». Таковы стихотворения «Свадьба», «Школьник».

«…Повествователь существует для читателя как некто, воспринимающий героя; он видит героя, обращается к нему, размышляет о нем, но не является каким-либо лицом».

Лирический герой . Он одновременно является «и носителем сознания и предметом изображения, он открыто стоит между читателем и изображаемым миром; внимание читателя сосредоточено преимущественно на том, каков лирический герой, что с ним происходит, каково его отношение к миру, состояние и пр.». О лирическом герое Некрасова следует судить по многим его стихотворениям, близким и тематически, и стилистически: «Одинокий, потерянный…», «Я за то глубоко презираю себя…», «Где твое личико смуглое…», «Тяжелый год – сломил меня недуг…» и др.

Ролевой герой . Он носитель чужого сознания. Авторская точка зрения также выражена в стихотворении, но косвенно: фактически «"ролевые” стихотворения двусубъектны. Одно, более высокое сознание, обнаруживается прежде всего в заглавиях; в них определяется герой стихотворения ("Косарь”, Кольцова, "Катерина”, "Калистрат” Некрасова) и иногда – прямо или в иронической форме – выражается отношение к нему ("Хищники на Чегеме” А.С. Грибоедова, "Нравственный человек” Н.А. Некрасова). Сферой другого сознания является основная часть стихотворения, принадлежащая собственно герою».

Концепция С.Н. Бройтмана строится на других основаниях. Исследователь выделяет своего рода два полюса: внесубъектные формы выражения авторского сознания (термин вряд ли может считаться удачным, поскольку в любом случае воспринимающий субъект есть, другой вопрос – как он проявляет себя) и герой ролевой лирики. Бройтман также считает, что в ролевой лирике можно выделить двух субъектов, но в отличие от Кормана полагает, что они всегда «внутренне связаны», полностью ролевой герой никогда не отделен от автора. Этот тезис исследователя целому ряду литературоведов представляется довольно сомнительным.

В стихотворениях с внеличными формами выражения авторского сознания «высказывание принадлежит третьему лицу, а субъект речи грамматически не выявлен». Он является лишь голосом, здесь «создается наиболее полно иллюзия отсутствия раздвоения говорящего на автора и героя». Однако, как именно осуществляется это раздвоение в тех случаях, когда на стилистическом уровне автор и герой не разделяются, неясно. Может, быть, правильнее было бы в таких стихотворениях вообще не выделять героя?

Итак, на одном полюсе максимальное отделение автора от героя, на другом – максимальное их слияние. Между этими полюсами находятся лирическое «я», выраженное грамматически, но не являющееся объектом изображения, и лирический герой, он «отчетливее, чем лирическое "я”, отделяется от первичного автора, но кажется при этом максимально приближенным к автору биографическому».

При этом исследователь отвергает традиционный тезис о монологизме лирики, по его мнению, здесь представлены диалогические отношения нескольких субъектов. В книге «Русская лирика XIX – начала ХХ века в свете исторической поэтики (субъектно-образная структура)» отмечается, что в лирике представлены не субъектно-объектные отношения, а субъектно-субъектные. Причем термин «субъект» используется чрезвычайно широко: человек, божество, природа. Однако можно найти стихотворения, в которых субъект речи не выражен ни местоимениями, ни формами глагола, но сознание его явно не тождественно авторскому, чаще всего это стилизации или детская поэзия. Таково стихотворение Н.С. Гумилева «Греза ночная и темная». Поэтому характризуя субъектную организацию лирических произведений, целесообразно опереться на традицию деления лирики на автопсихологическую и ролевую. .

В стихотворениях с автопсихологическим субъектом его точка зрения, внутренний мир близки к авторским. Однако мировосприятие субъекта и автора могут быть совершенно разными. Для обозначения такого субъекта используется понятие ролевой субъект. Независимо от объекта изображения (пейзаж, другие люди, сам носитель переживания) лирика может оставаться автопсихологичной (см. стихотворения Некрасова «Перед дождем», «Маша», «О, муза! Я у двери гроба!..») или ролевой (его же «Знахарка», «Дума», «Огородник»). При этом опираясь на утвердившееся значение термина лирический герой, можно выделить произведения с автопсихологическим и ролевым героем (Ср. стихотворения Некрасова «Я за то глубоко презираю себя…» и «Калистрат») или с автопсихологическим / ролевым субъектом, если нельзя говорить о герое, но лишь о выраженной точке зрения, голосе (ср. стихотворения Фета «Это утро, радость эта…» и «Вакхическая песня»).

И автопсихологический и ролевой субъект могут присутствовать в произведении только как точка зрения, голос, но часто «вырастают» в героев. Исходя из этих положений, можно выделить четыре типа лирического субъекта. Конечно, внутри каждого существует своя градация.

Стихотворения с автопсихологическим лирическим субъектом:

Автопсихологический субъект представлен не как лицо, а как точка зрения, «голос» («В столицах шум, гремя витиии…» Некрасова). (В дальнейшем для краткости этот лип лирического субъекта будем называть голосом). Объектом же изображения могут быть: внешний мир, в котором отсутствуют люди, хотя могут быть показаны следы их деятельности.

Таковы пейзажные стихотворения («Полночный звон степной пустыни» Бунина); один или несколько персонажей, образующих систему. Если изображено несколько групп, то обычно они как-то сопоставлены, между ними могут возникнуть отношения.Такая система персонажей представлена в стихотворении Некрасова «Смолкли честные, доблестно павшие…». Отношение автопсихологического субъекта к изображаемым, называемым персонажам проявляется в прямооценочной лексике, тропах («честные, доблестно павшие»).

Автопсихологический субъект может оказаться одновременно и объектом изображения, в таком случае следует говорить об автопсихологическом лирическом герое. Он открыто заявляет о себе, о своих взглядах, чувствах, взаимоотношениях с кем-либо («Ты отстрадала, я еще страдаю…») Здесь возможны следующие разновидности: лирический герой – единственное лицо, его мысли и чувства выражены прямо, они устойчивы, и можно говорить о характере. Таково стихотворение Некрасова «Я сегодня так грустно настроен…». Здесь воссоздан характер: лирический герой «устал от мучительных дум» о своей тяжелой болезни, о приближающейся смерти. Герой пребывает в меланхолическом состоянии, понимает свою обреченность; наряду с автопсихологическим героем объектом изображения могут оказаться и другие лица, т.е. персонажи, что характерно для посланий, любовной лирики. В сознании лирического героя появляется какой-то персонаж(и), между ними возникают отношения («Давно ль под волшебные звуки…» Фета. Если показана группа персонажей, то герой либо осознает себя ее частью, либо противопоставляет себя ее членам. Возможен также случай, когда взгляды героя и группы противопоставлены частично. Здесь представлены не личные отношения, а процесс самосознания, самоопределения («Ликует враг, молчит в недоуменье…» Некрасова).

Стихотворения с ролевым лирическим субъектом , обладающим особой речевой манерой, которая позволяет соотнести его с той или иной социальной или культурной средой. Применительно к таким стихотворениям часто говорят о двусубъектной конструкции. Например, в стихотворении Некрасова «Нравственный человек» отчетливо слышится ирония и даже сарказм, относящийся к зоне речи автопсихологического субъекта. Но автопсихологический субъект может максимально устраняться, его голос явно звучит в заглавии, в тексте стихотворения его практически не слышно.

Так же, как и автопсихологический, ролевой субъект представлен только как точка зрения, взгляд на мир, голос, о нем можно судить только по тому, как описывается, оценивается объект восприятия. Такие стихотворения отличает в той или иной мере налет стилизации, что часто проявляется в следовании определенной жанрово-стилистической традиции («В городке» А. Белого). Объектом изображения ролевого субъекта также могут быть: Внешний мир, в котором отсутствуют люди; например, стихотворение Бунина «Рыбацкая», входящее в цикл «Из анатолийских песен». Назвать воду легкой может человек, деятельность которого проходит в море. Летом здесь легко работать, море не создает дополнительных трудностей, поэтому и вода в нем – легкая. Один или несколько персонажей. Позиция ролевого субъекта может быть выражена через его отношение к изображаемым (называемым) лицам, что проявляется в лексике, тропах и др.

Так, стихотворение «О последнем рязанском князе Иване Ивановиче» Брюсова (в конце страницы) имеет зачин, характерный для фольклора: «Ой вы, струночки, - многострунчаты! // Балалаечка многознаечка!» Использование уменьшительно-ласкательных суффиксов, диалектных слов (нонче), повторов (думу думает), характерны для фольклора. Сюжет (о невинно убиенном князе) напоминает историческую песню о временах укрепления московского княжества. Симпатии повествующего субъекта на стороне рязанского князя, ему противостоят жестокие «люди московские»: четкое деление персонажей на положительных и отрицательных также характерно для фольклора.

Здесь ролевой субъект выражает народную точку зрения, это стилизация народной исторической песни. Интересные стихотворения с ролевым субъектом можно найти в детской поэзии, где автор перевоплощается в ребенка, выражает его точку зрения, взгляд на мир (С.Я. Маршак «Что растет на елке»). Если ролевой субъект оказывается одновременно и объектом изображения (говорит о себе, своих отношениях с кем-либо), то перед нами ролевой герой («Огородник» Некрасова). Ролевой герой единственный объект изображения, представленный как характер, это наиболее типичный случай.

Так же, как и у автопсихологического героя, мысли и чувства могут быть представлены как постоянные, всегда присущие герою, или же они проявляются в каком-то поступке, как в стихотворении Мандельштама «Пилигрим»: «Слишком легким плащом одетый, // Повторяю свои обеты». Яркие примеры стихотворений этого типа можно найти в жанре эпитафий, написанных от имени умершего. Этот жанр был популярен в античности, но и в ХХ веке можно найти такие стихотворения, например, «Надпись на могильной плите» Бунина «Я, тишину познавший гробовую, // Я, воспринявший скорби темноты, // Из недр земных земле благовествую // Глаголы Незакатной Красоты!»; кроме ролевого героя объектом изображения могут оказаться и другие персонажи, между ними возникают какие-то отношения («Буря» Некрасова)

На способ изображения персонажей влияет субъектная организация лирического произведения. Сходные персонажи могут быть показаны по-разному. Например, в стихотворениях Некрасова «Тройка» и «Катерина» изображены крестьянки, но если в первом стихотворении передан взгляд со стороны, то во втором – изнутри. Структура стихотворений с ролевым субъектом более сложная, поскольку здесь может быть представлена скользящая точка зрения, что характерно для эпических произведении. В стихотворении Некрасова «В полном разгаре страда деревенская…» соотносятся точки зрения автопсихологического и ролевого субъектов, при этом формально носитель речи один.

Но важно помнить, что существуют стихотворения, где в ходе лирического высказывания меняется субъектная организация: вначале лирический субъект выступает как голос, а потом превращается в героя. Например, в стихотворении Фета «Тургеневу» (1864) первые две строфы посвящены Тургеневу, который в то время жил в Баден Бадене («Тебя пригрел чужой денницы яркий луч»). Но начиная с третьей строфы автор рисует свой портрет («Поэт! и я обрел, чего давно алкал…»), хотя иногда и обращается к адресату («И верь!»). В автопортрете много автономинаций: «Вот здесь, не ведая ни бурь, ни грозных туч // Душой, привычною к утратам, // Желал бы умереть, как утром лунный луч, // Или как солнечный – с закатом». Конечно, лирика очень разнообразна, в ней много переходных, пограничных случаев. Но необходимо сначала определить «чистые» типы, чтобы понять взаимодействие разных начал в рамках одного стихотворения.

Характеристика понятия «лирический герой»

лирический стихотворный интонация тембр

Лирический герой - это образ того героя в лирическом произведении, переживания, мысли и чувства которого отражены в нем. Он отнюдь не идентичен образу автора, хотя и отражает его личные переживания, связанные с теми или иными событиями его жизни, с его отношением к природе, общественной деятельности, людям. Своеобразие мироощущения, миропонимания поэта, его интересы, особенности характера находят соответственное выражение в форме, в стиле его произведений. Лирический герой отражает те или иные характерные черты людей своего времени, своего класса, оказывая огромное влияние на формирование духовного мира читателя.

Лирический герой - важное понятие, касающееся изображения человека в лирических произведениях. Вопрос о содержании и границах этого понятия, о том, насколько оправданно использование термина «лирический герой» при анализе лирических стихотворений, вызывает споры теоретиков литературы.

Между тем в последние десятилетия лирическим героем принято называть человека, от лица которого написано стихотворение. Как правило, внутренний мир именно этого человека, его представления о жизни раскрыты в лирическом произведении. Лирический герой, в таком понимании, это образ человека, созданный в лирическом произведении, независимо от того, совпадает этот человек с автором стихотворения или, напротив, отличается от него. В этом случае лирический герой отождествляется с субъектом высказывания в лирическом произведении, то есть с лирическим субъектом. Поэтому, вместо термина «лирический герой», можно использовать слова, указывающие на принадлежность мыслей, чувств, настроений, выраженных в стихотворении: «поэт», «автор». Можно просто говорить о том, что, например, в стихотворении «Вновь я посетил…» именно Пушкину, а не «лирическому герою» принадлежат мысли о будущем, о племени «младом, незнакомом», а в стихотворении Некрасова «Размышления у парадного подъезда» именно сам автор стихотворения обращается с горькими словами к русскому народу.

Пушкин, Некрасов, Тютчев - это лирики без лирического героя. Авторский образ в их лирических произведениях как бы слит с их реальной личностью - личностью самого поэта. Называть этот образ лирическим героем неуместно, ведь лирический герой, как точно заметила исследовательница Л. Я. Гинзбург, - «это всегда отражение, отделившееся от отражаемого». Говорить о лирическом герое следует тогда, когда в стихотворении, написанном от первого лица, лирический субъект в той или иной степени отличается от поэта, автора стихотворения. Варианты такого несовпадения могут быть различными. Иногда поэты сами подчеркивают моменты расхождения между «я» поэта и «я» человека, о котором они пишут. Поэт как бы вживается в чужую или чуждую ему роль, надевает «лирическую маску». Иногда различия не так очевидны. Например, духовный мир автора, его внутренний опыт, положенный в основу лирического произведения, может оказаться лишь частью духовного мира группы людей, современников.

Стоит отметить, что термин «лирический герой» впервые использовал Ю. Н. Тынянов в статье «Блок» в 1921 году. Он обнаружил несовпадение биографии и личности Блока с образом человека, созданном в его стихотворениях. Исследователь указал на важную особенность, присущую лирике многих поэтов «серебряного века». Лирический герой появляется не только в поэзии Блока, в основе, которой лежит миф о «пути», создававшийся самим поэтом на протяжении многих лет. Присутствие лирического героя, важнейшая особенность поэзии Андрея Белого, Федора Сологуба, Валерия Брюсова, Николая Гумилева, Анны Ахматовой, С. Есенина и других поэтов начала ХХ века.

Нередко термин «лирический герой» используется при анализе эпических произведений, чаще всего поэм. Некоторые литературоведы говорят даже о «лирическом герое» в «Евгении Онегине» и в «Мертвых душах». Вероятно, в этих случаях имеется ввиду либо автор, голос которого открыто звучит в произведении, либо понятие «лирический герой» заменяет другие - «автобиографический герой», «образ автора». Такая замена ничем неоправданна, так как «лирический герой» - это «герой» лирического произведения. Неверно отождествлять лирику как род литературы и лиризм как особого рода субъективность, открытость, совокупность настроений и переживаний, выраженных в тексте.

Таким образом, лирический герой, как правило, не имеет бытийных черт: портрета, у него нет имени, возраста, даже непонятно, к какому роду он относится - к мужскому или женскому. Лирический герой практически всегда существует вне времени и пространства: его переживания, чувства, эмоции протекают «всегда» и «везде».